1735 год, Невьянский завод — столица промышленной империи Акинфия Демидова. Этот человек, которого Иванов не выдумал, а взял из реальности, пытается построить на Урале собственное государство в государстве, он готов бороться за воплощение своей мечты со всеми — от родственников и ленивых работников до взяточников и бюрократов, да хоть бы и с самим Господом. Но появляется в городе сила, неподвластная даже его рациональному уму: огненный демон, который собирает дань не взятками, а человеческими жизнями.
В «Невьянской башне» Акинфий Никитич выговаривает плавильщику: «Лысков, у тебя на фабрике Катырин доменный „сок“ прямо штуками на двор выбрасывает, как мослы в праздник, а с того у чугуна угар и лишняя истрата. Скажи, чтобы штуки в шихту складывал». Сам Иванов, хоть и показывает Демидова беспощадным, порой бессердечным человеком, явно видит в нем родственную душу. Он такой же рачительный хозяин, у которого каждая мелочь идет в работу. В «Горнозаводской цивилизации» он исследовал устройство «державы горных заводов» и зарождение особой культуры и мифологии Урала. В новом же романе Иванов выплавляет из того же материала мрачное фэнтези — с тайными подвалами, древними богами, алхимическими изысканиями, замурованными в стенах людьми и фаустовской сделкой.
Изделие выходит удивительным — ну как если бы Стивен Кинг писал учебник по истории металлургии, — и крепкая рука мастера узнается с полуслова. Иванов хорош и в ипостаси изобретательного романиста, и в роли просветителя. Он то умело нагоняет жуть, то демонстрирует завидную чувственность — в четырнадцатой главе скрыта лучшая в этом году литературная сцена секса, которую хочется показывать многим авторам: видите, как можно по-русски писать?
С другой стороны, Иванов не сюсюкает с читателем, говоря на своем, уральском языке. Потому роман населен сиромахами, бугровщиками, цегентнерами и гиттенфервальтерами, пересыпан свинками, ряжами, полудремниками, крицами, шабурами, кошевками, нярами да галдареями. Читателю придется узнать, где в домне находится лещадь, что делает распар и зачем нужна летка. Иногда эти слова даются без объяснения, но порой Иванов решает пощадить бедного читателя, разбавляя повествование сухими и, что уж, немного однообразными комментариями: «Огурством назывался побег с работы на барина», «„Кораблями“ у раскольников назывались часовни и церкви для „гари“», «„Колошником“ назывался колодец в макушке домны». Значение слова «шихта» вообще приходится разжевывать дважды, для верности.
Иванов с равной страстью описывает любовный треугольник (в котором тут, удивительное дело, болеешь по очереди за всех и жалко каждого) и химический состав руды. Это увлечение техническими деталями придает фэнтезийному сюжету веса, но из-за него же роман в середине обладает свойствами весенней распутицы на уральском тракте, с непривычки немудрено и увязнуть. Зато к последней трети книга снова разгоняется так, что оторваться уже не получится: она завораживает, как пламя завораживает неосторожных героев «Невьянской башни», вопреки воле шагающих прямо в огонь.
Писатель явно сочувствует своим героям, которые считают себя в силах — а значит, и вправе — идти на любые шаги ради достижения своей цели. Лишь такие люди, по его мнению, действительно меняют мир — и они же, ослепленные гордыней, способны его погубить.
Один из героев романа гордо восклицает: «Всё берем на претворение! Реки, недра, леса, ветра!.. И демонов тоже берем, из всего пользу извлекаем!..» В этих словах слышатся неписаные лозунги миллиардеров, триста лет спустя готовых спалить планету ради увеличения прибыли, — но если учесть то, из чьих уст они звучат, становится ясно, какова цена этого бесконтрольного роста. Читатель волен видеть в этом метафору любого аспекта современного мира — от рукотворной экологической катастрофы до бесконечных войн, — ведь демон принимает множество разных личин.
«Невьянская башня» — это история о вечном парадоксе: мир строят и губят одни и те же люди, не готовые поступиться ничем ради своей цели. Есть, правда, и другие, способные притормозить это движение навстречу верной погибели, порой ценой собственной жизни. Но сила, которая толкает людей на страшные поступки, никуда не денется, даже если удастся заточить ее в башню. Покуда людьми движет гордыня и стремление вести мир в светлое будущее по костям, демону будет чем поживиться.
