Букер: «Все должны иметь право на позицию». Большое интервью

Федя Букер — российский хип-хоп-артист, ведущий подкастов и стример. Вы наверняка видели его на ютубе, где Федя берет интервью на канале VSRAP. К нему приходят и звездные фрешмены вроде Madk1d и Воскресенского, и уже легенды жанра, как Яникс или Смоки Мо. В последние пару лет Букер — главный рэп-интервьюер на ютубе вместе с Васей Труновым из «Вписки». Параллельно Букер — рэпер, в ноябре выпустивший альбом «Время колокольчиков», один из самых убедительных альбомов 2025 года. В прошлом году он выпустил сингл «Gde Papa?» — дисс на блогеров и Глеба «Три дня дождя», неожиданно ставший главным хитом его карьеры.

Мы созвонились с Федей, чтобы несколько часов поговорить о буднях подкастера, прорыве в рэп-карьере, медных трубах, покупке «квартиры Павла Дурова», ссоре с Замаем и устройстве «Антихайпа», цензуре в современной музыке, рекламе казино и алкоголя — и не только.

До конца декабря Букер будет давать концерты в рамках тура «Околорэпа», даты и билеты — здесь.

— Обычно начинаю разговор с вопроса о том, как герой себя сам определяет, но в твоем случае очевидно, что ты в первую очередь музыкант…

— Два года назад я думал, что преимущественно подкастер, а спроса на музыку нет и не будет, она останется локальной историей, а музыкантом не смогу себя называть. Это как Никита Джигурда говорит, что он актер, хотя на самом деле скорее медиафрик. Но сейчас — да, я музыкант.

— Ты опередил вопрос: не мешает ли подкаст «VSRAP» твоей музыкальной карьере?

— Самую крутую вещь на эту тему мне показал Коля Редькин. Он переслал сообщение: «Коля, тебе надо записать рэп-альбом. Вот даже у типа, который брал интервью у Ромы 163, есть рэп-альбом, чем ты хуже!» В какой-то момент мне казалось, что подкастерская деятельность меня полностью поглотит, не будет никакого другого Феди Букера, кроме ведущего. Музыка связана с бесконечным проходом через тернии и борьбой за популярность и хайп. С подкастами все получилось органично и быстро, думал, буду всю жизнь этим заниматься, а музыка станет запасным парашютом. В итоге вышло наоборот: подкаст сильно бустит меня музыкально, потому что за последние два года сильно выросла узнаваемость. Люди начинают интересоваться тобой как человеком, ты становишься интересен как музыкант. Ну и лицом я примелькался, что хорошо для любого медийного занятия. Если тебя знают — к тебе сразу есть доверие. 

— Как ты стал ведущим подкастов?

— Мы с Максом несколько лет это обсуждали, пробовали интегрировать меня в «VSRAP» как интервьюера и ведущего еще на этапе «Вестей рэпа». У меня была небольшая рубрика на несколько эпизодов, где я рассказывал про видосы из нижнего интернета, которые меня посмешили, брал интервью. Максим предложил превратить это в подкаст, первым гостем должен был стать Смоки Мо, это был вроде бы 2019 год. Тогда не срослось по съемкам, и история легла в долгий ящик. Потом была тема с рэпером G4our: он познакомил меня со своим корешем, который тоже хотел делать подкасты. У нас был пилотный выпуск проекта «Не мороси», гостем которого был Майот. Выпуск был долгим и не очень структурированным, но мы хорошо провели время, а видео так и не вышло в итоге по определенным причинам. Но я подумал, что получилось неплохо, и мы уже с Максимом возродили нашу идею. Первым гостем стал Bahh Tee, а первый выстреливший выпуск — это Schokk, тогда на слуху была оксимироновская* история с «Кто убил Марка?», Макс захотел попасть в хайпулю — и все сработало. Мы поняли, что это интересный людям формат, у нас есть продакшен, который может красиво снимать, а я нормально разговариваю. Дальше все пошло-поехало.

— Был выпуск, после которого ты подумал, что теперь уже больше подкастер, чем музыкант?

— Когда увидел просмотры видоса с Schokk. За первый день — несколько сотен тысяч, потом выпуски с Bushido Zho и Ромой 163, набравшие под миллион. И это просмотры и внимание, с которыми я тогда практически не сталкивался в рамках своего творчества. Я далеко не всегда готовился к съемкам, это и заметно, просто садился и думал: «Посмотрим, куда нас это приведет». И это органически было интересно такому количеству людей, что было несопоставимо с моим тогдашним уровнем медийности и творчества.

— Кто из гостей удивил тебя в хорошем плане: ожидал неприятного собеседника, а оказался ровный чувак?

— Это постоянно происходит. Я боюсь гостей и представляю худший вариант: как он может отреагировать на острый вопрос? Не так часто их задаю, стараюсь сейчас переучиваться и быть более смелым. Но я вот в голове уже придумал, что чел встал и вышел из кадра, в лицо тебе плюнул. В 99% случаев это надуманные страхи. Когда мне Джон Гарик сказал, что специально не давал никому интервью, чтобы прийти ко мне на подкаст, для меня это была похвала ********* [высочайшего] уровня. Сложно вспомнить гостя, который бы меня расстроил. 

— Был выпуск с Сюзанной, который, судя по шортсам, проходил напряженно.

— Это Максим их так нарезает и подписывает: «Сюзанна жестко ответила Букеру». Понятно, что мы таким образом повышаем конверсию и просматриваемость. Сюзанна — дерзкая женщина, она не будет что-то хавать. А я понимаю, что в любом случае нужно спрашивать ее про отношения с Ромой, дележку ребенка, абьюз — а ее эта телега уже ******* [утомила], — но я в этой ситуации как журналист должен отработать моменты, которые мне самому кажутся некомфортными и провокационными. Получается, я не хочу эти вопросы задавать, она — на них отвечать. Понимаю, что я в слабой позиции, потому что мне самому неинтересно, абьюзил ее Рома Мальбэк или нет. Но как ведущий я обязан это спросить. Ко второй половине подкаста мы с Сюзанной нашли общий язык и продуктивно пообщались. Она там рассказывает про отношения с неким продюсером, который делал ей предложение на воздушном шаре, имитировал свою смерть, — чистое безумие. Я говорю: «Круто, а ты же еще с Серегой работала, расскажи про него». — «Так это и был Серега». Я аж пошатнулся в кресле. С Ромой мы тоже делали подкаст, но он так и не вышел.

— Прикольно: у меня есть интервью с Ромой, оно тоже не вышло. Мы тогда уперлись в согласование и сроки — я поздно отдал текст, Рома передумал публично говорить о некоторых вещах там, решили похоронить интервью, а жаль, много хорошего было. Почему у вас не получилось?

— Один из аргументов был таким: «Я сижу в шмотках из прошлой коллекции». Мы долго монтировали видос, получилось, что Рома в старых шмотках и ему было неудобно так появляться. Еще не вышел парный подкаст со Scally Milano и Ugly Stephan, с Пинком и второй выпуск с Васио — мой любимый, очень жалею.

Незадолго до смерти еще сняли выпуск с Пашей Техником и Расколом, он тоже не вышел. 

— В чем важность Техника для тебя?

— Коля Редькин открыл ящик Пандоры, когда впервые заговорил про Пашу как музыканта. Круто, что это обсуждение началось еще при жизни Техника. Рад, что он успел попробовать реализоваться и как диджей: люди рассмотрели в нем музыканта. Паша Техник был гораздо глубже, чем интернет-фрик или просто рэпер. Его наследие гораздо больше, чем мы смогли оценить при жизни.

— Давай поговорим про конфликт с Замаем.

— Думаю, я уже все сказал на эту тему. Если рассматривать это не как прогрев альбома, а искреннюю историю, то я посрался с другом и больше не хочу с ним общаться. Жалко, что это произошло публично, но я подумал, что если будет так, то у меня не будет возможности через два месяца сесть и подумать: «Ну это же Андрюха, мой кент, чего я так с ним поступаю?» А я правда не хочу общаться. Он прыгнул на своего. Раньше у Замая было четкое разделение на своих и чужих, иначе «Антихайпу» было бы невозможно выжить: мы были друг другу своими. Ощущение того, что друг может быть предателем, разбило мне сердце. Дружба — нужно ли это понятие? Конечно нужно, ведь дружба учит еще и прощать.

— Твой любимый рэп-куплет на русском языке?

— Что-нибудь из Бабангиды или раннего Смоки Мо, из «Трафика» с Centr, например. Да и куплет Гуфа оттуда же. Из недавнего включил вчера в троллейбусе альбом Джона Гарика — и просто ***** [изумился], куплет этого года должен быть где-то там, просто пока не выбрал, какой именно. 

— Как тебе «Кара-тэ 2»?

— Если включить первую часть, а потом новый альбом, ты не понимаешь, почему он так называется. Но я пообщался со Смоки на подкасте — мне было сложно готовиться, потому что я должен был прийти к кумиру детства и сказать, что мне не понравился его новый альбом, а человек пришел продвигать релиз. Но мы поговорили — и я все понял, у Смоки абсолютно легитимная позиция по поводу альбома. Теперь я считаю, что этот релиз нужно рассматривать просто с точки зрения поздней музыки Смоки: крутые фирмовые куплеты и немного странных экспериментов. Так что я изменил мнение по поводу «Кара-тэ 2». 

— Так ты и становишься ближе к нам, журналистам, которые с кем-то поговорили, — и уже сложнее ругать человека, потому что ты его лучше понимаешь.

— Это вообще про жизнь. Вот я пообщался лично с Олегом Moneyken — он нормальный чел. И теперь не могу разделять претензии, которые в него летят, потому что я знаю его лично и понимаю.

— Зачем ты прыгнул на Даню Порнорэпа?

— Давно хотел сказать какую-то гадость в его сторону, ждал формального повода. Когда была история с «Тотальным диктантом» и минутой молчания в честь Паши Техника. Даня писал, что не верит в то, что у меня могут быть какие-то реальные проблемы от этой ситуации, как будто я специально преувеличиваю их масштаб. А нас в тот момент по очереди нахлобучивали организации разной степени общественности. Для меня это был сложный момент, и была важна любая поддержка, иначе можно было посыпаться. С Даней мы и в баню ходили, и на концерт мой он приходил. Не понимаю, зачем потом писать даже не критические отзывы, а завуалированно говорить, что моя музыка — ***** [плохая]. 

— Разве ему не может не нравиться твоя музыка? 

— Может. Но это вопрос отношений между людьми. Если вы как-то взаимодействуете, то должна быть весомая причина, чтобы выставлять человека в негативном свете. Со стороны Дани я не вижу критики, это просто хейт. 

— Ты следишь за тем, что о тебе пишут?

— Все так делают, я не исключение. Для меня это борьба с самим собой. Как говорил Тайлер, кибербуллинга не существует, просто отойди от монитора. Я и про новый альбом читал, пробовал себя осаживать, и старался не считать лайки, потому что это не оценка моего труда.

Раньше я заходил в комменты под «Версусом», а там все реплики — это «***** [К черту] Букера». Было сложно заставить себя выходить на следующий батл, когда знаешь, что получишь такую же порцию говна в лицо. Проще было закрыться. А потом тебя начинают хвалить — ты этим обмазываешься, тебя ранит уже даже то, что похвалы было недостаточно. С критикой надо учиться мастерству дистанции — я пока в процессе.

— Ты сейчас говоришь про трепетное отношение к критике, а как ты вписывался в постироничный «Антихайп» со своей рефлексирующей натурой?

— Когда ты в тусовке людей, которые старше и опытнее, а еще и популярнее — кроме Замая, — то становишься жертвой воспитательного прессинга. Никто не пытался подавить твою личность, просто делились опытом со своей личной колокольни. Я сейчас веду себя так же с двадцатилетними чуваками. Люди хотят сделать лучше таким образом. Звучит как стокгольмский синдром, но так и происходит взросление в мужской среде. Нужно многое доказывать и показать себя. А мне было сложно, потому что я бухал и безответственно ко всему относился, создавал сложности себе и людям. 

Я долго не верил, что могу быть интересен сам по себе, в том числе по этой причине оказался в «Антихайпе». Были же и проблемы с карьерой, когда оказалось, что батловые просмотры нельзя перелить в прослушивания треков. Если ты для людей батлер, то ты блогер, а не музыкант. Не было смелости делать свою тему, вот ты и прибился к чужой. Идея «Антихайпа» всегда была мне симпатична, просто не смог реализовать ее так, как остальные. Это была очень живая и пацанская тусовка. 

— Ты поверил в то, что можешь быть интересен сам по себе, благодаря «Антихайпу» или вопреки?

— Меня же выгнали оттуда, да? Ты всегда ходил под этим страхом метафоричного увольнения. А когда остался один, есть два варианта: либо найти свое, либо имитировать то, что было раньше. Это был трудный маршрут поисков себя, но в итоге все наработалось.

— Ты упоминал батловый период. А когда случился переломный момент, когда ты понял, что музыкант, а не блогер и все это не зря?

— Недавно с Лехой Никоновым обсуждали это. Он рассказывал, как ему говорили: «Запиши свои стихи на микрофон, будем распространять кассеты». А Леха думал, что это полная ***** [чушь] и никому не надо. И вот мне Витя СД году в 2017-м сказал: «Давай отгрузим твои треки на iTunes». Я говорю: «Витя, никто не будет покупать песню „Мистер Дудец ремикс“ за 19 рублей, ты просто бредишь». Но он меня дожал — и когда в первый квартал пришло 8000 рублей, я понял, что музыкант. Решил делать все, чтобы зарабатывать музыкантскую денежку и не работать. 

— Осенью у тебя вышла документалка про путешествие по Колыме. Что это за история?

— У меня есть знакомые, которые любят ездить по отдаленным местам России и не только. Предложили тему: скидываемся, покупаем две тачки в Магадане, едем по трассе до Якутска, там их продаем и пробуем вернуть деньги. Я долго морозился, еще и машины по миллиону стоят, но в итоге решился. Мне много писали, что ролик проспонсирован Минтуризма, а я просто съездил с друзьями в путешествие. Было бы круто отправить это куда-нибудь и получить грант, но мы там Росавтодор не облизываем. Поэтому там просто реклама кроссовок на фоне нашей борьбы с природой.

— Интеграция отбила вложения?

— Конечно нет. В Магадане еще и плохо со снабжением и логистикой, все привозят морем. Я увидел там огурцы по 400 рублей и капучино за 550. Даже не думал, что интеграция может что-то отбить. Подумал, что будет иронично тягаться в хороших вещах по той дороге. Мы сполна заплатили за этот отпуск, а тачки до сих пор не продались.

— Тебе не понравится моя первая ассоциация с альбомом: он мне по настроению сильно напомнил «Лихо» Jubilee. Это такая мрачная рефлексия от двух рэп-задротов.

— Так нет, я был фанатом раннего Джуба.

— После прикола с «Джуб респект» тебе никто в жизни не поверит.

— Это я понимаю, но клянусь — есть же магия момента, когда тебе 16 лет и ты кайфуешь от его бесконечных вордплеев и двойных рифм. А потом это для меня разбилось о личные качества человека. Я понимаю, где можно найти точки соприкосновения в наших альбомах, но для меня это не комплимент. 

— У тебя в первой же песне есть строчка: «***** [Плевать] на рэпчик от пиндосов, чья культура — это „Волмарт“». А что тогда культура русскоязычного рэпа — «Магнит»?

— Это разные вещи. Для нас гипермаркет — это событие, их открытие подавалось с помпой, теперь на районе будет огромный магазин, где можно купить вообще все, я это застал. А для Америки «Волмарт» — просто место, куда можно заехать и провести там время. Есть и аккаунты в тиктоке, которые снимают странных людей в «Волмартах». У нас же это очень утилитарное место. И строчка не относится к условным Чиф Кифу или Шакилу О’Нилу, которые мне нравятся. Вот у последнего был чек в «Волмарте» на 80 тысяч долларов. Представь себе русского рэпера, который говорит: «У меня чек в „Магните“ на миллион рублей». Ведь реально есть люди, для которых культура — вещь сугубо потребительская, мне такое не подходит. Мне кажется, это емкое сравнение, а не просто пиндос и магазин.

— Меня удивило это противопоставление, потому что и дальше по альбому есть моменты в духе: «Проще промолчать, чем объясняться иностранцу».

— Но есть же вещи, которые понятны живущим в России, но из-за разницы менталитетов их невозможно донести. Это не про словарный запас. Не хочется нагонять русского пуха, но есть концепции русской тоски и православного страдания — и как ты объяснишь их протестанту, выросшему в обществе стабильного экономического роста и потребления? Мы просто очень разные. Смотрю много контента на английском — от тиктока до политического и социального контента, — и невозможно отрицать эту разницу.

— Меня скорее удивляет, что все идет к тому, что ты будешь вгрызаться как раз в чисто русские вещи, а потом оп — и идет огрызание вовне.

— Это же прикол и попытка высказаться на злобу дня. Никто слово «пиндосы» не использует всерьез. Мне иногда сложно слушать американский рэп, потому что там много физического выражения богатства, когда тебе нужно показать свой уход из прошлой жизни. Да и не только рэп: пастор может летать на бизнес-джете и носить часы Audemars Piguet. А у нас всегда будет сюрреалистично восприниматься, если у патриарха будет складной золотой крест, чтобы удобнее было садиться в машину. Старался на альбоме отражать и эти наблюдения.

— Когда ты понял, что надо заканчивать эксперименты с другими жанрами и возвращаться в рэп?

— После «Злачного места». До него я пытался воссоздать западную музыку, которую слушал, получалось прикольно, но вторичненько. А там я попробовал оттолкнуться уже в первую очередь от себя. Решил, что, если не зайдет, больше не буду ничего выпускать, а стану просто говорящей головой. Но альбом сработал, внезапно людям стало нужно творчество намного больше, чем все предыдущие релизы, где я пытался им понравиться. Этого я не ожидал. Как и успеха песни «Gde Papa?». Думал, что напишу когда-нибудь большую песню, но точно не думал, что она будет такой.

— Вопрос от нашей редакции. На альбоме есть строчка: «Моя девчонка лучше всех, но я два месяца не трахался». Почему?

— Во взрослой жизни так бывает, если твой партнер проходит тяжелый рабочий период и занимается делом всей жизни. Ты тоже проходишь тяжелый рабочий период и занимаешься делом всей жизни. Это не значит, что ты не любишь и не хочешь человека, это просто жизнь. Возможно, моя женщина и не хотела бы, чтобы кто-то об этом знал, но это честно. Вот Friendly Thug пишет строчку про то, как он дристал после горького кофе, — надо ли об этом кому-то знать? Может, нет, но и это честная часть жизни.

— «Не пример и не хочу, чтобы меня слушали дети». Но по ощущениям твоя аудитория сильно омолодилась за последние пару лет.

— Да, ничего не могу с этим поделать, потому что не могу ограничить людей в возможности слушать себя. Я сам в 14 лет слушал определенную музыку, мне тогда не хватало сознательности для отделения зерен от плевел. Я точно не хотел бы ограничивать людей в выборе музыки, но хочу лишний раз прямым текстом сказать, что я точно не пример. Буду морально спокоен, зная, что не пытаюсь быть ориентиром для молодежи.

— Тебе не кажется, что это скользкая дорожка, которая к самоцензуре может привести?

— Я не отказываю себе в возможности говорить то, что говорю в песнях. Артисты должны иметь право на свободу слова и творчества, но глупо отрицать, что твое творчество может отрицательно повлиять на человека. Только это вопрос исключительно к этому человеку и его окружению. 

— А с цензурой песен у тебя как?

— Мне повезло: мы зацензурировали только одно место на альбоме. Сейчас не вижу смысла прогонять музыку через юристов: если в песне будет потенциальная проблема, дистрибьютор сам не будет ее выпускать. Поэтому я спокоен, давления тоже не чувствовал. Даже думал, что «Джанк» не дадут выпустить — но вообще без проблем.

Как и с цензурой других куплетов на альбоме. Вот Леха Никонов захотел написать мне на альбом, что стрелял в Чарли Кирка. А мне жалко, что он погиб и что в целом случилось политическое убийство средь бела дня. Но я же не буду говорить Лехе, что мне это неприятно, — его позиция, имеет право. 

Получилось круто, потому что в своем куплете говорю, что я пистолет, застреливший Джона Леннона, а Леха любит Леннона. Но он сказал: «Видишь, я спорю с тобой в куплете, принимаю твою позицию, но тогда и ты мою принимай».

— Хотел попросить рассказать историю про Никонова, но и эта хорошая.

— Есть угарнее — о том, как появился этот трек. У меня есть друг-поэт Леша Виниченко, был у меня на прошлом альбоме. Он мне рассказывал, что якобы Леха Никонов на выступлении когда-то кричал в зал: «В скольких я попал?» — и стрелял из пистолета. Только Виниченко немного перепутал, в стихотворении Никонов спрашивает: «Скольких я убил?» Спросил у него, было ли такое на самом деле, ответ звучал так: «Наверное, могло такое быть. Но я не помню». Предложил ему записать песню со строчкой «В скольких я попал?», чтобы история, которую мне в первый раз рассказали, стала реальностью. И Лехе очень понравилось. Он как большой фанат King Von записал свой куплет. А это же чисто 21 Savage на «A lot»!

— На альбоме ты читаешь, что прошел медные трубы на уверенном — как Марио. Когда они у тебя скрипели?

— Я прямо сейчас через них прохожу. Когда написал эту строчку, понял, что процесс еще идет. На альбоме много рефлексии: кто я, никто или особенный, как к себе относиться? Вот люди подходят и хотят сфоткаться, когда ты ешь на фуд-корте, какие действия должны быть? Соглашаться и принимать, что человек тебя считает особенным, или отказать ему, потому что хочешь создать себе личное пространство? Или сказать, что не стоит, потому что ты сам считаешь себя недостаточно важным? Это бесконечный диалог с самим собой, который поддерживают внутренние триггеры. Я вот ходил в зоопарк — мне дали со всеми змеями сфоткаться бесплатно, потому что чел меня узнал. Или в ресторане не нужно было оплачивать счет, потому что официанту нравится моя музыка. 

Я прошел только первую стадию, когда заработал деньги и смог их потратить не на срань, а проинвестировать. Сейчас у меня раунд борьбы с популярностью.

— Когда покупал квартиру, понимал, что шумиха поднимется?

— Нет, я жестко ***** [поразился]. Я же купил две — и на альбоме про это тоже есть. Первую взял в ипотеку, в ней и сижу. Вторую долго выбирал, нашел эту, была очень сложная сделка с собственниками, но все получилось — и у меня появился такой трэп-хаус, мы и в клипе ее чуть ************ [разбили]. В один момент просыпаюсь и вижу эти новости, где сливают фотографии квартиры и рассказывают про деньги. Меня это сильно впечатлило, потому что было очень некомфортно. Теперь я всем говорю, что это квартира Павла Дурова.

— Покупка квартиры — лучшая трата в жизни?

— Ну вот когда себе первый свитер Stone Island купил, было не хуже. Еще после прошлого тура купил себе электровелосипед за 100 тысяч. А кайф от квартиры получаешь, когда созерцаешь того, у кого этой квартиры нет. Как с зубами: понимаешь радость от здоровой челюсти, когда видишь, как люди мучатся с больными зубами. Еще квартира — это карта, которую нечем крыть. Что угодно может произойти, но твоя жилплощадь останется.

— Еще одна тема альбома — про резкий рост и «скорее бы в дурку» на этом фоне. Как себя чувствуешь?

— Веду психологическую борьбу с собой. У меня вот есть трек «Хотеть» — написал его, потому что реально не знаю, чего можно хотеть. Могу себе купить все, вложиться — но не знаю куда. Это может выглядеть как человек, который с жиру бесится. Но это проблема, в которую не поверишь, пока сам через нее не пройдешь. Я вот не могу затеряться в толпе или зайти в метро, потому что попаду в шоу Трумана. Я этого хотел и шел к этому — но справляться сложно. 

— Может, дело еще в том, что успех случился резко, а до этого ты много лет был в артистах не первого эшелона?

— Был хайп от «Версуса» — и это тоже было жестко в плане внимания. Люди приходили ко мне в подъезд, узнавали таксисты. Просто думал, что пик был тогда и люди уже привыкли к моему лицу. А сейчас всего стало в разы больше. Произойди это со мной сейчас впервые, я бы наверняка лежал на реабилитации или в депрессии. Сейчас получается устоять на ногах. Но любой успешный человек должен сражаться с собственным успехом.

— Ты занимаешься музыкой, берешь интервью и ведешь стримы. Что для тебя неприемлемо в творчестве?

— Нелояльность, когда ради хайпа и хоттейка можешь подвести своих друзей. 

— Давай так: что нельзя рекламировать?

— Наркотики. И вообще любые вещи, запрещенные законом. Я считаю, что между рекламой алкахи и казино нет разницы, это надуманный обществом дурацкий троп про сорта морали. Как бакалавр прикладной этики могу сказать, что эти вещи находятся на одной моральной ступеньке. Ты же понимаешь, что больше страданий принесешь рекламой алкашки, чем букмекеров?

— Не уверен.

— Просто мы не демонизируем алкоголь, даже наоборот — нормализуем его, потому что есть культура и история потребления исторические. Но, если мы сравним статистическим мерилом количество горя, которое принесли лудомания и алкоголизм, думаю, это будут очень близкие величины. Бабушкин брат совершил самоубийство из-за алкоголя, ее родственник умер из-за курения — а вряд ли бы он умер из-за слотов. Меня ******* [утомило], что все пытаются быть хорошими и выставляют отказ от рекламы букмекеров как моральный подвиг. Тогда надо фильтровать вообще всю рекламу: вы либо хорошие, либо живете реальную жизнь.

— Откуда на альбоме семпл «Мельницы»?

— Я самый большой фанат группы «Мельница» в России. Каждый день рождения слушаю их в одиночестве и плачу, на их концертах тоже стою с мокрыми глазами. Очень хочу фит, но пока к нему не готов. Первым шагом стал семпл: связались с ними и договорились, для меня это огромная победа.

— У тебя в «телеге» была паста из поста Аарне…

— Угарно, что часть моих слушателей не выкупила, что это паста, стали писать, что я высокомерный и переоценил себя.

— Как ты сам оцениваешь этот альбом?

— Это лучшее, что я мог сделать на сегодняшний день. Сейчас это мой магнум опус. Здесь выдрочил все тексты и круто их записал, но и по музыкальной составляющей нормально поработали.  Но вижу, куда двигаться дальше: музыкальное поле по-прежнему непаханое.

* Мирон Федоров признан иноагентом Минютстом РФ.